Птичка Цзинвэй
Она была так прелестна, что даже полная луна укрывалась в тучах, посрамленная ее красотой. Она также была добра и, как и ее отец Янь-ди, полна любви к миру людей, а потому часто спускалась с небес на землю, чтобы порезвиться. Почему ее не называли богиней? Просто она была еще слишком мала и не успела к тому возрасту в полной мере обрести божественную сущность. Но все-таки она была дочерью небесного императора, и божественное умение летать было у нее врожденным.
Она всегда хотела научиться помогать людям так же, как и ее отец. Но к тому времени люди уже овладели множеством навыков, а в тех случаях, когда они действительно нуждались в помощи, ей недоставало мудрости и божественной силы. Однако это отнюдь не мешало девочке проявлять игривую натуру, и она, подобно своей бабушке Жэньсы, покидала небесные чертоги, чтобы насладиться очарованием земли. Журчание горных ручьев и дуновение ветерка в лесу, голоса зверей и щебетание птиц, громады скал и стремительный бег рек, сама жизнь, разлитая в воздухе, – все это звучало для нее будто музыка множества струн, перебираемых бесчисленными невидимыми руками.
Ее звали Нюйва, и она обещала вырасти горделивой небесной девушкой, на которую люди смотрели бы с восхищением. Она обожала море и при виде безбрежных зеленых волн ощущала себя еще более живой. Ей особенно нравилось гулять по волнам: так она чувствовала, словно волны гладят ее, и слышала их радостное пение. Девочка видела лишь нежность моря, и ей никогда не приходилось наблюдать, как исполинские водяные валы вздымаются до небес, пугая духов. Когда дочь небесного императора играла в море, разве нашлось бы хоть одно морское божество, которое не приказало бы морю унять свое буйство и явить улыбчивый лик? Но наивная малышка не подозревала о привилегиях, которые давало ее происхождение: она воображала, будто море всегда остается кротким и милым.
Эту загадку с незапамятных времен не смогли разгадать ни боги, ни люди. Неужели это черное дело сотворил Юй, бог Восточного моря? Если так, то зачем? Какое отношение к политическим играм Хуан-ди и Янь-ди имела маленькая Нюйва? Мог ли милостивый Хуан-ди простить морского бога, своего сына, увидев, как погибла его прекрасная племянница? Как бы то ни было, в тот день из глубин Восточного моря каким-то образом поднялась чудовищная волна.
Нюйва пришла к Восточному морю порезвиться. Море было спокойным, и тонкие волны трепыхались на ветру, словно пучки диких цветов в степи. Девочка шагнула в воду, подняв облачко брызг, и быстро побежала, чувствуя, как волны щекочут ей ноги. Она издала радостный смех, прозвучавший как голос самой природы.
Вдруг густые облака закрыли солнце, налетел шторм, и море внезапно вздыбилось, словно по мановению гигантской руки, – а затем ухнуло с высоты, подняв огромную волну, которая угрожающе устремилась к Нюйве. Бедняжка была так напугана этой неожиданностью, что не успела даже вскрикнуть, как жуткий вал безжалостно поглотил ее и утянул в пучину. Так отвратительное свирепо расправляется с прекрасным!
Ураган стих, волны улеглись, и море вновь вернуло свой чарующий облик.
Вдруг с поверхности моря раздался крик: «Цзинвэй! Цзинвэй!» В этом крике слышались горе и обида, удрученность, жажда жизни и сожаление о смерти. Его издавала пташка, похожая на ворону, с узорчатой головой, белым клювом и красными когтями. Порхая над темно-синей водной гладью, она то колотила крыльями по воде, то задирала голову высоко в небо.
То было воплощение души Нюйвы!
Поскольку в мире не было другой такой птицы, люди дали ей новое имя – птичка Цзинвэй.
Бог весть сколько раз пыталась Цзинвэй прорваться на небеса, воображая, что она может вернуться в свою обитель, словно богиня, свободно путешествующая между небом и землей. Но всякий раз она падала, не добившись успеха: она уже не могла вернуться, поскольку отныне была лишь обычной птицей – настолько не примечательной, что даже отец не узнал ее. В бессилии она покинула Восточное море и отправилась на север, к материку.
Цзинвэй добралась до горы Фацзюшань, где брала свое начало река Чжаншуй. Гора не имела особой прелести, но на фоне величественных скал кругом выглядела очень уединенной. Повсюду на горе росли невысокие деревца кудрании, и их мягкие листья вызвали у Цзинвэй чувство уюта, поэтому она вспорхнула на ветку кудрании и примостилась там.
Наступила ночь, горы погрузились в тишину и серебристый лунный свет. Подул горный ветер, трогая листья кудраний, – и все деревья разом зашуршали, зашумели, словно бушующее море. Этот звук испугал Цзинвэй, она почувствовала себя очень одинокой и хотела заплакать – но ведь у птиц не бывает слез, и ей оставалось лишь чирикать на луну, призывая отца и мать. Печальный крик тут же терялся в шуме ветра, горло Цзинвэй охрипло. И в этот момент она наконец полностью осознала, что лишилась драгоценной жизни, потеряла свою девичью красоту, навсегда утратила беззаботное прошлое и надежды на будущее.
«О море, почему ты так жестоко? Любовь моя, за что ты так отплатила мне? Жизнь, отчего ты так хрупка? Красота, почему уродливое убивает тебя?»
Но молчаливый ветер не ответил ей. Цзинвэй ощутила гнев, и жажда мести вдруг вспыхнула у нее в груди, подобно факелу!
С первыми рассветными лучами Цзинвэй, хлопая крыльями, выпорхнула из рощи кудраний. У подножия горы она подняла небольшой камешек и полетела к Восточному морю. Когда она добралась до моря, огромное красное солнце уже поднялось над водной гладью. Обратившись лицом к заре, Цзинвэй закричала, вложив в этот крик всю свою душу:
«Отец, твоя дочь засыплет все Восточное море!»
Она раскрыла свой белый клювик и бросила в море первый камень возмездия. Камешек упал, вызвав легкую рябь, и море мягко втянуло его в свое в лоно. Цзинвэй гордо подняла покрытую узором голову и полетела через Восточное море к западным горам, подхватила там веточку и, вернувшись обратно, тоже швырнула ее в море. Сучок упал в морскую пену и сгинул без следа.
Так день за днем, год за годом маленькая птичка с криком «Цзинвэй! Цзинвэй!» летала от Восточного моря в западные горы, набирала там камни и ветки и вновь возвращалась, ведя свою мстительную работу. Как бы море ни глумилось над ее ничтожностью, она всякий раз отвечала победным щебетом.
***
Можно ли засыпать море веточками и булыжниками? Никто не поверит, что такой план мести может увенчаться успехом. Но люди, слушая трагическую историю Цзинвэй, думают вовсе не о бесплодности и бессмысленности ее труда – напротив, этот миф внушает им чувство надежды. Это происходит потому, что поведение Цзинвэй пробуждает в людях затаенное желание справедливости. Легенда о Цзинвэй стала классическим произведением китайской культуры, а ее образ – символом неуклонного самосовершенствования, решимости и твердости духа.
В западной мифологии существует художественный образ, аналогичный Цзинвэй, – Сизиф. За ложь и коварство боги приговорили Сизифа к тому, чтобы в загробном мире он вкатывал на вершину горы каменную глыбу. Всякий раз, когда камень достигал вершины, он тут же сваливался вниз, вынуждая Сизифа снова и снова повторять этот нескончаемый путь. Таким образом, «Сизифов труд» стал в западной культуре метафорой тщетных усилий и безграничных страданий.
Цзинвэй заполняла море при свете солнца, Сизиф катил свой камень среди подземного мрака, но с точки зрения культуры оба этих образа оказали влияние на духовную жизнь человечества. Цзинвэй – уникальная для китайской мифологии богиня. Ее смерть и трагическая история придают китайской мифологии еще более человечный характер, поэтому этот сюжет знаком всякой семье. Мы верим в духовное родство всех людей и в то, что эта история, став известной во всем мире, обязательно тронет сердце каждого.
