Гунь похищает землю

С началом борьбы за господство над миром божеств эра безмятежной жизни человечества прервалась, и даже то, что Вселенная объединилась под властью Хуан-ди, не помешало людскому злу множиться и распространяться. Люди стали жить богаче и сытнее, но дух их обнищал, и это огорчало Хуан-ди и вызывало у него ностальгию по эпохе мирного и добродетельного бытия. Он хотел, чтобы человечество вернулось к прежним временам, но люди давно уже отбросили нравственность, словно ненужный мусор. Вражда, обман, недоверие, ненависть и убийства охватили всю землю

– Прекратите свое безобразное поведение, – сказал Хуан-ди, – вернитесь к истокам, когда вы были друг другу как братья!
– Нет, – возразили люди, – в ту эпоху мы жили аскетично.
– Разве для того Нюйва создала вас, чтобы вы враждовали меж собой?
– Ну а кто в этом виноват? Разве меньше распрей происходит на небесах? – отмахнулись люди. Хуан-ди разгневался, призвал к себе водяное божество Гунгуна и велел:
– Ступай, покарай людей потопом за их злодеяния!

К тому времени Хуан-ди уже простил Гунгуну повреждение горы Бучжоу и позволил ему остаться на посту бога воды. Не винил он Гунгуна и за то, что тот сражался на стороне Янь-ди в войне за престол: то было внутреннее дело рода Шэньнуна, и Хуан-ди не собирался углубляться в него. Однако Гунгун отнюдь не испытывал благодарности и в сердце своем затаил злобу за поражение при Баньцюане. Приказ Хуан-ди привел его в восторг, потому что разрушение земли было лучшим способом отомстить ему: ведь люди возненавидят небесного владыку.

Гунгун, прихватив с собой водное чудовище Сянлю, отправился на землю, чтобы начать наводнение. У безобразного и злобного Сянлю было девять человеческих голов и змеиное тело; куда бы он ни дыхнул, все превращалось в болото, и от терпкой вони ни звери, ни птицы не могли больше жить на этом месте.

Повинуясь приказу Хуан-ди, на подмогу Гунгуну явились бог дождя Юй-ши и повелитель ветров Фэнбо. Тотчас же ливень хлынул как из ведра, реки и озера вышли из берегов, волны вздыбились, и вода устремилась во все стороны. В то время ущелье Драконовы врата еще не образовалось, гора Люйляншань еще не успела расколоться, и русло Хуанхэ было заперто наглухо, а Янцзы и Хуайхэ слились воедино и расплескались до самого горизонта. Люди, вопя от ужаса, наперегонки бежали в горы в поисках убежища, а некоторые карабкались на высокие деревья. Но вскоре и горы были затоплены, деревья снесло бурным потоком, и в воде повсюду плавали человеческие трупы.

«О небесный владыка, спаси нас, останови потоп!» – горестно кричали люди на горных вершинах. Услыхав это, Гунгун поднял водяные валы еще выше, заставил дождь лить еще яростнее, и вопли вскоре стихли за шумом волн.

Упрямство людей оскорбило достоинство императора Вселенной, но все-таки наказание со стороны Хуан-ди было чересчур жестоким. Возможно, небожители, ставшие свидетелями страшной трагедии, разделяли негодование Хуан-ди, а быть может, сами опасались его гнева, но никто из них не выразил сочувствия людям. Пред лицом власти и могущества хвалебные возгласы всегда звучат громче гонгов и барабанов, а слова возражения еле слышны. Тем не менее среди божеств нашелся тот, кого тронули людские стенания. То был Гунь, внук Хуан-ди, бог добрый и отважный. Однако вместо того чтобы выражать свою скорбь при всех, он отправился к деду, дабы заступиться за человечество лично.

– Дедушка, прошу, прикажи остановить наводнение. Люди уже и так стоят на последних оставшихся клочках земли.
– Они не послушались моих уговоров и продолжили творить зло и хулить богов. Теперь они должны быть наказаны, – равнодушно ответил Хуан-ди.
– Но доброго и прекрасного на земле все-таки больше, чем дурного и уродливого. Неужели ты, мудрый император Вселенной, не понимаешь этого?
– Как ты смеешь так со мной разговаривать? – возмутился Хуан-ди. – Ступай и займись своими делами, а участь людей предоставь решать мне!

Отступив перед гневом Хуан-ди, Гунь вышел из покоев. Мрачные картины земного опустошения не покидали его разум, и он не мог смириться и в бездействии наблюдать за гибелью человечества. Но, хоть Гунь и был внуком небесного владыки, он не мог похвастаться ни особенным могуществом, ни выдающимися достижениями. Как же ему спасти людей? На самом деле еще при встрече с дедом у него в голове родился ответ: в потайной комнатке у Хуан-ди хранилось величайшее сокровище – кусочек волшебной земли. Стоило рассыпать ее, как она тут же начинала безостановочно увеличиваться в объеме. Если кинуть щепотку такой земли в воду, то вырастет высокая насыпь, воздвигнется широкая дамба, и поток упрется в нее. Гунь хотел было поделиться этой идеей с дедом, но теперь, когда тот был глух к доводам разума, приходилось действовать иначе.

И он решился на отчаянный шаг: похитить чудодейственную почву и принести ее на землю во имя спасения людей. Украсть волшебную вещь – в царстве богов преступление непростительное. Гунгун, расколов гору Бучжоу и сдвинув небо и землю, избежал казни только потому, что его проступок вызвал смятение лишь в земном мире, не затронув основ мира божественного. Похитить же святыню было бы величайшим предательством, равносильным измене Хуан-ди, и всякого, кто поступил бы так, ждала неминуемая смерть. Но Гуню было уже все равно.

Для него, внука императора Вселенной, в небесном дворце не существовало закрытых дверей. Он выкрал волшебную почву и отправился на землю. Даже не переведя дух, он отыскал взглядом самый пик громадной волны и без промедления полетел над водой по направлению к нему. Оказавшись над тем местом, где вода бурлила и бесновалась сильнее всего, он высыпал туда пригоршню магической почвы. Тут же, по мановению его руки, прямо из волн поднялась плотина, и вал разбился о нее; посреди бескрайнего океана выросла твердая земля, и наводнение отступило.

С ликующими криками люди сбегали с гор и радостно кувыркались и прыгали на вновь показавшейся земле, празднуя свое второе рождение. Они еще не знали, что своим спасением обязаны Гуню, и возносили хвалы Хуан-ди, благодаря его за милосердие.

Сянлю первым обнаружил неладное и наблюдал за тем, что делает Гунь.

– Какая-то удивительная вещь! Если ее бросить в воду, она создает плотины и запруды,

– доложил он Гунгуну.

Гунгун захохотал, и за этим весельем слышалось злорадство.

– Это волшебная земля, самая большая драгоценность Хуан-ди. Гунь наверняка украл ее, иначе Хуан-ди сам отдал бы нам приказ прекратить наводнение. Гунь должен умереть!
Гунгун поспешил во дворец верховного правителя.
– Владыка, – изобразил он неведение, – Гунь уже усмирил потоп волшебной землей, моя миссия закончена.
Хуан-ди не изменился в лице, услышав эту поразительную весть: на то он и был небесным императором, чтобы не верить всякому сказанному слову без доказательств.
– Я не приказывал остановить наводнение. С какой бы стати Гуню являться на землю с магической почвой?
– Но Гунь уже остановил ею потоп!

Это поколебало уверенность Хуан-ди, и он приказал Хоу-ту проведать, на месте ли чудесная земля. Правда быстро раскрылась, и Хуан-ди впал в такую неописуемую ярость, что мир содрогнулся. Грозно рыча, он стал выкрикивать приказы: богу огня Чжужуну – найти и убить Гуня, богу земли Хоу-ту – забрать обратно чудотворную почву, богу воды Гунгуну – возобновить наводнение. Возвращение земли входило в обязанности Хоу-ту как земного божества, а вот умертвить Гуня Хуан-ди поручил Чжужуну из опасений, что кто-нибудь из его собственных родичей отпустит преступника – точно так же, как в свое время Чжужун у горы Бучжоу позволил Гунгуну уйти. Хуан-ди был убежден, что Чжужун, с которым они когда-то враждовали, не пощадит его внука. Гунь должен был умереть: ведь разве потомок, предавший тебя, не отвратительнее самого злейшего врага?

Когда Чжужун, Гунгун и Хоу-ту прибыли на землю, люди невольно задались вопросом, как же все-таки закончилась битва при Баньцюане, раз потомки проигравшего Шэньнуна преследуют внука победителя Сюаньюаня. Так всем стало ясно, что Хуан-ди бесповоротно вознамерился уничтожить Гуня.

Гунь не стал сопротивляться могучему Чжужуну, понимая, что в любом случае будет схвачен. Хоу-ту изъял волшебную почву, и потоп, усиленный Гунгуном, вновь захлестнул всю землю. Гунь видел крушение своей заветной мечты о спасении человечества, и сердце его разрывалось от скорби.

Чжужун привел Гуня на гору Юйшань, что на самом-самом крайнем севере земли, на границе мира живых и загробного царства. Здесь круглый год не было видно солнца, царил мрак и стояли трескучие морозы. Единственный лучик света, который проникал сюда, исходил из ущелья Яньмэнь на южной стороне горы – от свечи, которую держал в пасти дракон Чжулун.

Гора Юйшань не была затоплена, но Гунь слышал, как волны ударяются о скалы.

Гора Юйшань была необитаема, но Гунь слышал, как люди, плача и стеная, толпами бегут к ней в поисках спасения.

Горькие слезы полились из его глаз и тут же замерзли на холодном горном ветру, словно ледяные жемчужины.

И рухнул Гунь без чувств на вершине горы.

***

Узнав историю о похищении Гунем волшебной земли, читатели, знакомые с греческой мифологией, не могут не вспомнить о великом Прометее. Прометей украл для людей огонь с небес, и Зевс жестоко отомстил ему, приковав к скале в далеких и безлюдных Кавказских горах. Каждый день свирепый орел клевал печень Прометея, заставляя его бесконечно страдать. Судьба Гуня, в свою очередь, сама по себе звучит героическим гимном мужеству и стойкости.

И огонь, и земля в этих легендах несли жизнь людям, но смерть – тем, кто их украл. Святые люди при выборе между возвышенными стремлениями и собственной жизнью принимают решение в пользу первых. А что же может быть выше, чем желание спасти род человеческий? ИГунь, и Прометей – великие святые.

На противоположных концах мира люди создали два схожих по своей морали мифа, поражающих своим трагизмом, и тем самым завещали человечеству, вооружившись силой духа мучеников, прокладывать новые жизненные пути.

---